— Где нет ни ведьм, ни инкубов, ни вампиров, — подхватилМэтт, — только избиение детей, кровосмешение и насилие над окружающей средой.

— Да.

Мэтт не без умысла сказал:

— И вам это ненавистно, да?

— Да, — спокойно отозвался Каллахэн. — Отвратительно. Такимобразом католическая церковь объявляет, что Господь не умер, только немноговыжил из ума. На верное, это и есть мой ответ? Что нужно сделать?

Мэтт объяснил.

Каллахэн подумал и сказал:

— Вы понимаете, что это противоречит всему только чтоизложенному мной?

— Напротив, по-моему, это шанс подвергнуть церковь — вашуцерковь — испытанию.

Каллахэн глубоко вздохнул.

— Хорошо, я согласен. При одном условии.

— А именно?

— Все, кто собрался в эту маленькую экспедицию, спервасходят в магазин, которым управляет этот мистер Стрейкер. Наш представитель,мистер Мирс, откровенно поговорит с ним обо всем этом. Чтобы все мы получилишанс пронаблюдать реакцию Стрейкера. И чтобы, в конце концов, томупредставилась возможность рассмеяться нам в лицо.

Мэтт нахмурился.

— Тогда он насторожится.

Каллахэн покачал головой.

— Полагаю, если мы трое — мистер Мирс, доктор Коди и я — неизменим своему уговору не останавливаться, что бы ни происходило, никакаянастороженность не поможет.

— Ладно, — сказал Мэтт. — Если Бен и Джимми Коди дадут«добро», я согласен.

— Отлично. — Каллахэн вздохнул. — Вы обидитесь, если япризнаюсь: надеюсь, все это — лишь плод вашего воображения? И этот Стрейкердействительно рассмеется нам в лицо, на что у него будут веские причины?

— Нимало.

— Надеюсь, что так. Вы не до конца понимаете, на что ясогласился. Меня это пугает.

— Я тоже боюсь, — тихо сказал Мэтт.

3

Но, шагая назад к Святому Андрею, Каллахэн вовсе нечувствовал страха. Он был в приподнятом настроении, ощущая себя родившимсязаново. Впервые за многие годы Каллахэн был трезв и не жаждал напиться. Войдя ксебе, он поднял телефонную трубку и набрал номер пансиона Евы Миллер.

— Алло? Миссис Миллер? Можно попросить мистера Мирса?..Нету. Да, понимаю… Нет, передавать ничего не нужно. Я позвоню завтра. Да, досвидания. Каллахэн повесил трубку и подошел к окну.

Что, Мирс пьет пиво где-нибудь на проселочной дороге или,может статься, все, рассказанное стариком-учителем, правда?

Если так… если так…

Оставаться в четырех стенах было невозможно. Каллахэн вышелна заднее крыльцо, вдохнул свежий, тугой октябрьский воздух и вгляделся вшевелящуюся тьму. Может быть, дело не в одном только Фрейде. Может быть, многоеможно отнести на счет изобретения электричества, которое убивает тени вчеловеческом сознании куда успешнее, чем кол, пробивший сердце вампира исопряжено это с куда меньшими неприятностями.

Зло не останавливалось, но теперь в жестком бездушном светефонарей на автостоянках, неоновых трубок, стоваттных лампочек его творилимиллиарды. В трезвом свете переменного тока генералы планировали стратегическиевоздушные бои, и все это вышло из-под контроля — так летит вниз с холмагоночная машина без тормозов, сооруженная ребенком из мыльницы: «я выполнялданный мне приказ». Да, вот истинная правда, правдивее некуда. Все мы —солдаты, исполняющие свои письменные предписания, вот и все. Но откуда вконечном итоге исходят приказы? Отведите меня к вашему руководителю. Но где егоконтора? «Я просто выполнял приказы. Меня избрали». Но кто избирал избирателей?

Над головой что-то захлопало, и Каллахэн, выпугнутый изсвоих запутанных раздумий, посмотрел наверх. Птица? Летучая мышь? Уже улетела.Неважно.

Он прислушался к городской тишине, и услышал только тонкоегудение телефонных проводов.

«В НОЧЬ, КОГДА КУДЗУ ПРИХОДИТ К ВАМ НА ПОЛЯ, ВЫ СПИТЕ, КАКУБИТЫЕ».

Кто это написал? Диккей?

Ни звука. Единственный свет — флюоресцентный фонарь передцерковью (где так и не сплясал Фред Эстэйр) да слабое мигание желтогопредупредительного огонька на перекрестке Брок-стрит и Джойнтер-авеню. Дажедетский плач не нарушал тишину.

«В НОЧЬ, КОГДА КУДЗУ ПРИХОДИТ К ВАМ НА ПОЛЯ, ВЫ СПИТЕ КАК…»

Ликование — больное эхо гордости — растаяло. В самое сердцекулаком ударил ужас. Каллахэн страшился не за жизнь, не за честь, не того, чтоэкономка может узнать о том, что он пьет. Такой ужас не снился ему даже вмучительные дни отрочества.

Каллахэн до смерти боялся за свою бессмертную душу.

Я слышал голос: в бесконечном сне

Мне скучно, детка — иди ко мне!

Старый рок-н-ролл

Бывает, странник зрит воочью,

Как зажигается багрянец

В окне — и кто-то пляшет ночью

Чуждый музыке дикий танец.

И рой теней, глумливый рой,

Из тусклой двери рвется — зыбкой,

Призрачной рекой,

И слышен смех — смех без улыбки.

Эдгар Аллан По. «Призрачный замок»

Говорю вам: теперь весь город пуст.

Боб Дилан

1

Из «КАЛЕНДАРЯ СТАРОГО ФЕРМЕРА»

Воскресенье, пятое октября 1975 года. Закат — 19:02. Восходв понедельник, 6 октября 1975 года, в 6:49. На данном витке Земли, черезтринадцать дней после весеннего равноденствия, темновой период в ИерусалимовомУделе составляет одиннадцать часов сорок семь минут. Новолуние. Стишок,публикуемый «Старым фермером» каждый день, на этот раз гласил: «Деньки теперькороче стали, мы урожай почти собрали».

ИЗ СООБЩЕНИЙ ПОРТЛЕНДСКОГО МЕТЕОЦЕНТРА:

Максимальная температура воздуха в темновой период былазарегистрирована в 19:05 и составила 62 градуса. Самая низкая, сорок семьградусов, отмечена в 4:06 утра. Переменная облачность, без осадков. Ветерсеверо-западный, от пяти до десяти миль в час.

ИЗ РЕГИСТРАЦИОННОЙ КНИГИ ПОЛИЦЕЙСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ОКРУГАКАМБЕРЛЕНД: